Сага о Системе.

  Альтруизм RU : Технология Альтруизма >>   Home  >> ПостСистема >> Сага о Системе. >> 5 >>
https://altruism.ru/sengine.cgi/8/4


 
УПАДОК ДВИЖЕНИЯ

Следует специально отметить, что Система в вышеописанном виде была, в первую очередь, мифом. В отдельных городах рождались утопичные объединения - и вскоре распадались, не выдержав давления реальности. Но эта пульсация, чередование вспышек активности, была постоянной: миф всегда где-то внедрялся в реальность.

Поэтому (с учётом такого мерцающего, текучего, неуловимого, непостоянного характера) всё-таки можно сказать, что движение состоялось. Оно достигло результата: выходцы из Системы и околосистемного андеграунда "пробились", повлияли на культуру - возник самобытный русский рок. Тысячи людей благодаря движению успешно завершили свой духовный поиск; множество нуждавшихся приобщились к подлинной культурной жизни.

Конечно же, далеко не всегда идеология полностью отчётливо понималась пиплами (к тому же она была внутренне противоречивой)1, не всегда они сами вполне соответствовали всем критериям, не всегда соблюдались традиции. Было множество исключений из общего правила - люди часто действовали вообще интуитивно, полагаясь лишь на дух, атмосферу движения.2

Но существовал и миф: вполне конкретный, ясный, и словесно выразимый. Он был чем-то наподобие ствола, а метафорические, неопределённые, интуитивные прозрения являлись кроной дерева (собственно атмосферой движения). Если не было бы этого ствола, то не смогла бы удержаться крона.

Существовали разделяемые всеми (в общем виде) представления. Не могло быть "правил", состоящих сплошь из исключений (точно так же, как не было правила без исключения). Зная принципы движения, его традиции, любой мог развернуть в сознании системный миф, и претворить его в реальность. Ориентируясь же лишь на атмосферу, пипл становился заложником этого мифа, рабом Утопии: его дальнейшая судьба зависела от внешних обстоятельств, от поведения собратьев по движению. Он мог легко попасть в какой-то жизненный тупик, или испытать разрушительное разочарование (которое заканчивалось суицидом, наркоманией, цинизмом или экстремизмом).

А ждать чего-то от движения (не от себя) было бессмысленно. Миф раскрывался внутри, а не вне человека: и только такие активные, ответственные и самодостаточные люди в полном смысле слова "входили в Систему".

Когда говорили, что движение - это "система идей и система людей", то имели в виду взаимопереходы между мифом и реальностью. Попытка связно высказаться о Системе неизбежно переходит в мифологизацию.3

Вопрос только - что это за миф, и к чему он конкретно ведёт. У каждого движения есть декларируемые, и есть реально осуществляемые цели (социальные последствия). Первые могут быть и вообще недостижимыми, но, вдохновляясь ими, люди совершают великие дела здесь и сейчас. Даже не задумываясь, они делают то, на что у них без утопичной цели никогда не хватило бы ни решительности, ни энергии. В Системе таким внешне незаметным результатом было нахождение каждым пиплом, в конечном счёте, своего места в жизни: движение способствовало социализации, хотя его участники на этом никогда не концентрировались.4

Подлинный миф - это тот, который, декларируя высшие цели, приводит при своей реализации к достойным результатам.

А не к таким, например, как миф о "народе" у интеллигенции прошлого века5 - или к тем плачевным результатам, к которым привели американских хиппи квазирелигиозные измышления Тимоти Лири и прочих.6 В андеграунде, к сожалению, до сих пор имеет хождение подобная интеллектуальная зараз (это связано, конечно, с деятельностью олдовых).

Вопрос отношения к наркотикам был для движения принципиальным: именно в нём можно было найти коренное отличие между западным и советским хиппизмом (для предшественников Системы был характерен упор на творческое, а не наркотическое откровение - даже если потребление веществ ошибочно оправдывалось, оно сводилось к "интересам искусства": при том, что духовная опасность наркотизма сознавалась).7 Всегда присутствовал определённый скепсис.

Когда же возникла Система, её идеология была уже свободна от налёта наркотической романтики. Ошибки американских предшественников были осмыслены и учтены её основателями - движение пошло дальше их атрибутики (продолжали увлекаться веществами только "хиппи"-одиночки, фетишисты-имитаторы). Наркотики и алкоголь всегда ассоциировались у пиплов с несчастьем и отчаянием - но никогда не связывались с идеалами духовности. Жаль, что первоначально не было и выраженной антинаркотической направленности: очевидно потому, что в СССР (в семидесятые) проблема наркомании стояла не так остро. Этот идеологический изъян впоследствии нанёс огромный вред движению.

Вернёмся же к истории. Конец шестидесятых ознаменовался проникновением идей хиппизма в СССР, и формированием определённой молодёжной моды (тогда не было хиппи, а были хиппующие). Наложение этой эстетики на возрождающуюся идеологию интеллигенции8 - социальный утопизм - и наличие коммунитарного человека как типа, порождённого воплощением марксистского варианта утопии в СССР - три этих компонента создали основу для возникновения Системы. От хиппи был унаследован рок и элементы внешней атрибутики, от разночинцев - идеал коммуны9 - и советским человеком ("homo soveticus") всё это было творчески переработано. Система была уникальной уже потому, что создавалась сынами утопии: жителями страны коммунальных квартир.10 В Системе реализовалось всё самое лучшее, что только могла принести революция: реализовалось то маленькое благо, к которому привело это зло.11 В ней полностью раскрылся потенциал мифологического "нового человека", ради появления которого осуществлялись человеческие жертвоприношения в эпоху Сталина. Систему мог создать только "гомункулюс" - и он её создал.

Карл Густав Юнг мог бы сказать, что системный пипл обладал головой разночинца, сердцем советского человека и душой американского хиппи. Впрочем, Юнг ничего бы не сказал, а только заплакал бы и отвернулся...

Итак, если во времена хрущёвской "оттепели" советский человек осознал сам себя, поднял голову (шестидесятники с их авторской песней и туристически-геологической вольницей были предтечами советских хиппи, что чётко прослеживалось в характерной рюкзачно-кедово-свитерной атрибутике), если в это же время наступил ренессанс идеологии интеллигенции (появились диссиденты) - то к началу семидесятых годов завершилось усвоение эстетики хиппи, и появились их первые подлинные представители (западного образца). В это время рок был ещё преимущественно англоязычным, и слово "хиппи" было ключевым. Спонтанно начала практиковаться вписка, широко распространился автостоп.

Потом в СССР что-то произошло... Энергия трёх основных источников слилась в один поток и родилась Система. Осуществилось критическое осмысление идей хиппизма, их интеграция с традицией интеллигенции. Рок стал русскоязычным (хотя в музыкальном отношении он оставался подражательным), и из его симбиоза с авторской песней родилась рок-акустика. Слово "хиппи" и слово "пипл" во время зарождения движения были почти синонимичны (это было время системных хиппи). Возникли первые настоящие флэта: на них стали регулярно проводиться квартирники.

На всём протяжении семидесятых Система бурно развивалась, путём проб и ошибок формируя собственную, оригинальную идеологию - и во второй их половине зародился самобытный (текстуально, музыкально) русский рок. Понятие "пипл" стало определяющим: если кто-то декларировал себя как "хиппи", уточняли, системный ли он.

Помимо представителей движения, ещё встречались не причислявшие себя к Системе хиппи западного образца (которые, однако, были ближе к битничеству). Но движение шло дальше - стало полностью самодостаточным, обрело бытие-для-себя, вне зависимости от Другого. Появились специфически системные коммуны, стали проводиться сейшена: поначалу камерные, только для своих, вскоре они начали захватывать в свою орбиту всё большее и большее количество людей. К концу семидесятых Система была готова к творческой экспансии, и только внешнее давление со стороны режима сдерживало её.

Внутри движения тогда возникло два крыла: реформистское (творческое) и популистское (люмпенизированное). Для первого ключевым было понятие "пипл", для второго же - "хиппи" (настоящие хиппи тогда уходили со сцены). В этом внутреннем размежевании заключались зёрна будущего кризиса. Если реформистское крыло окончательно оформило идеологию движения: оно стремилось изменить культуру - то популистское крыло Системы во главу угла поставило абстрактную свободу (от чего-то - а не для чего-то), акцентируясь на эпатаже и протесте, на бродяжничестве; зная лишь обычную корпоративную сплочённость; подменив духовный поиск (творчество) наркотиками и принципиальным эскапизмом. Количество бездельников и паразитов возрастало с каждым годом: они впоследствии и стали т.н. "олдовыми".

Но творческий порыв был так силён, что позволял пиплам, не обращая внимания на эту накипь, продолжать спокойно заниматься своим делом. Лживость "хиппи", и логика дальнейшего развития движения породила феномен смены эстетической парадигмы в русском роке на панк (здесь имеется в виду творческий стиль, а не одноимённое псевдодвижение: исполнявшие панк музыканты были по образу жизни пиплами). В первой половине восьмидесятых, на фоне гонений на рок, Система достигла полной зрелости - творческого апогея. В это же время оформилось рок-движение как таковое, и в Системе формируется концепция "своих людей". Утопия максимально полно воплощается в жизнь, прошлое Системы окончательно мифологизируется. В движение вливается огромное количество новых людей.

На пересечении Системы, богемы, интеллигенции, религиозных кругов формируется единый творческий, гуманитарный андеграунд: зачаток свободного общества, которому так и не довелось состояться в России.

Во второй половине восьмидесятых рушатся внешние барьеры, и сжатая пружина творческой энергии советского андеграунда стремительно разжимается. Осуществляется глобальное влияние на всю русскоязычную культуру: происходит то, что в шестидесятые уже происходило на Западе. Миф становится достоянием общества в целом, подвижники перерастают уровень движения. Система исполняет свою миссию - всё, это был предел.

А далее вступают в силу исторические обстоятельства: страна разрушается, в искусстве побеждает декаданс. Менталитет народа криминализируется. Система в девяностые годы приходит в упадок и деградирует. Системные пиплы, как таковые, остаются в меньшинстве: побеждает популистское крыло, и наступает хаос. Ядро единого андеграунда распадается: лучшие люди погибают вместе с мифом, или уходят, преисполнившись глубокого разочарования. Большое количество бывших пиплов эмигрирует. Идеология размывается - атрибутика же, наоборот, костенеет. Инициатива оказывается в руках у олдовых: люмпенизированные, полууголовные элементы захватывают власть в Системе.

Сегодня движение, как единое поле традиций и связей, больше не существует: напротив, сохранение последних островков Утопии возможно лишь в глубинке, вдали от главных магистралей (вопреки агрессивному окружению и оголтелой массе автостопствующих "хиппи"). Деятельность системных подвижников в наше время является подвигом. Их подвижничество никем и никогда не будет понято и по достоинству оценено: современные пиплы действуют ради чистого духа.

Удивительно, но эти люди всё ещё встречаются! Сегодня они - редкое исключение для Системы, даже в лучших её проявлениях (искренний, серьёзный поиск - пожалуй, предел для пиплов девяностых годов).

Да, любое высказывание о Системе оборачивается неизбежным мифологизаторством,12 и этот миф всегда обращён в идеальное прошлое - но всё-таки есть определённая логика в том, что движение рождается, растёт, достигает расцвета, и, наконец, умирает. Это просто порядок вещей.

Конечно же, системый "кризис" - явление перманентное (если понимать его как неизбежное несоответствие между реальностью и идеалом). В движениии всегда, даже во время расцвета, было множество случайных, а то и вовсе чуждых для него людей. Но это ничего не значит: "реальность идеал не отменяет".13

Миф может отменить только более совершенный и целостный миф (если он не ассимилирует новую версию). В принцие, главное в нём - не "правда", а достойный результат его реализации (это и есть правда мифа), он должен не столько убеждать, сколько вызывать любовь - и приводить к хорошим, добрым результатам.

Подлинный миф порождается самой культурой (коллективным бессознательным): его возникновение похоже на дождь, внезапно льющийся из тучи. Мы можем только попытаться вызвать этот дождь словесной магией, при помощи литературных заклинаний.

Любой постмодернистский миф - тем более, всего лишь провокация.

Итак, если во время расцвета Системы на одного пипла приходилось, возможно, несколько имитаторов - то сегодня эта пропорция увеличилась в несколько раз. При размывании идеологии это можно называть уже не кризисом (который перманентен), а агонией. В сегодняшней Системе разрушительные тенденции конкретно проявляются как:


1 Например, не было полностью разрешено противоречие между свободой творчества и коммунитарностью; непрояснёнными остались отношения между духовностью и коллективизмом; недостаточно глубоко была разработана Системой трудовая этика.

2 Вышеперечисленные постулаты были не догмой, а основой для принятия решений: отталкиваясь от каких-то общих нарабаток, в каждом конкретном случае поступали согласно индивидуальному пониманию (чтоб "не наступать на грабли", "не изобретать велосипед"). Традиция была постороена на гибких предпочтениях, а не на жёстких требованиях.

3 Идеология Системы всегда излагалась в виде какой - либо мифологической версии. И одному законченному мифу можно было противопоставить лишь другой, не менее законченный (как таковая, критика не попадала в цель: здесь "демифологизация" бессмысленна). Связь с "американской идейной струёй" (не эстетикой хиппизма), например, представляется очень сомнительной - но с точки зрения живого, целостного мифа это "факт".

4 Если эта функция была бы прямо декларирована как цель - то ничего подобного достигнуто бы не было. Это примерно то же самое, как "если бы сороконожка стала бы задумываться над каждым своим шагом" (скорее, люди просто пообщались бы друг с другом, и нашли себе в движении друзей - не больше). Как говорили в древнем Китае: "нужно поставить перед собой недостижимую цель, чтобы достичь ближних целей".

5 Верхом идеологического идиотизма было убийство "народовольцами" царя - реформатора Александра Второго, отменившего крепостное право и взявшего курс на окончательную вестернизацию страны. Последствия этого шага мы расхлёбываем до сих пор: Россия так и не стала в полной мере западной, демократической страной. Пролились реки крови - и что же в результате? До начала нового тысячелетия дожил "порядок регистрации"* (словно для каких-то ссыльно-каторжных - что, впрочем, соответствует растущей криминализации национального менталитета), модернизированная форма всё того же крепостного права -- да и земля крестьянам так и не досталась в собственность. Взяв на себя ответсвенность за весь народ, революционеры потом истребили его лучшую часть. Индустриализация осуществилась лишь благодаря, опять таки, закабалению крестьянства, и благодаря рабочему энтузиазму масс (инспирированному обманными посулами "светлого будущего") - но эта временная выгода, обескровив крестьянство, вылилась в его сегодняшний (мягко говоря) кризис, она теперь обернулась тотальным безверием.**

Вот к чему приводит непосредственное "выжимание" каких-то результатов из общества, а не упор (без политического обмана) на его менталитет, на культуру. В России эта трагедия стала возможной в силу её молодого характера: национальная культура набирает полную силу только к концу 19 века (не до конца усвоенные византийские и золотоордынские заимствования - не в счёт), выходит на европейский уровень - на Западе же изменения структуры общества порождались менталитетом населения. Современное благополучие стран Запада является результатом не перестройки общественных отношений - а, как показал Макс Вебер, результатом религиозной реформации, то есть культурного, не чисто политического фактора. Интеллигентам тоже нужно было развивать культуру, а не провоцировать народ на бунт.

Историческое поражение России, в немалой степени - следствие победы террористического крыла в народничестве над "утопическим". Это - исторический урок о недопустимости вовлечения в политику движений наподобие классической интеллигенции, или её прямой наследницы - Системы (сегодня тяготеющей к экологическому экстремизму). Это также урок о последствиях нигилистического отношения к религиозной духовности (в том числе к православию).

А вот "хождение в народ", на самом деле, было подлинно фундаментальным шагом: по крайней мере, просветительство никак не провоцировало революционной катастрофы (речь идёт, конечно, не об агитаторах - о тысячах безвестных деревенских учителей, об утопистах - "прогрессорах").

Реально изменить окружающее общество "прямым действием" невозможно: оно само создаёт условия, в которых живёт (те условия, которых - в целом - заслуживает). Так, дефицит свободы в России не является следствием чьей-то злой, навязанной извне, "сверху", воли - это порождение российского менталитета, закономерное следствие низкой общей культуры.*** В полной мере содействовать улучшению общества можно лишь воздействием именно на его культуру,**** оставив дело улучшения существующих социальных институтов профессионалам (что, в свою очередь, зависит от поддержки масс - а она, опять таки, зависит от господствующего менталитета). Только воздействие на культуру означает изменение общественного целого: любая политическая победа без этого фундамента оказывается эфемерной, и оборачивается непредсказуемыми последствиями в будущем.

Поэтому, какое бы тягостное впечатление не производила современная Россия, людям творчества нельзя поддаваться соблазну и вмешиваться в политику. Такое вмешательство в большинстве случаев выглядит глупо: как, например, участие пиплов в "защите" Белого Дома во время путча (разумеется, из лучших побуждений, "ради борьбы за свободу" и т.п.). И ещё более подозрительна симпатия современных тусовщиков к Че Геварре, к "человеку с ружьём". Не является ли это пробуждением народовольческой заразы? Не является ли это признаком принципиального отхода от идеи "пацифизма" (сатьяграхи)?

Вмешательство в политику прекраснодушных дилетантов разрушительно для них самих и вредно для общественного целого (кто знает: не станет ли от такого вмешательства всем только хуже?). Каждый должен заниматься своим делом: акцент на политическом протесте глубоко ошибочен. Когда вспоминают, что американские хиппи "протестовали" против войны во Вьетнаме (а может быть, просто не шли воевать?), и ставят их в пример отечественному андеграунду (будто бы они не совершали никаких ошибок*****) - не ведёт ли этот упор на протест, в конце концов, к терроризму?

От признания принципиальной важности политической суеты до "прямого действия" (и вождизма, нечаевщины) - всего один шаг. Это путь "Фракции Красной Армии" (РАФ) в ФРГ, основатели которой тоже начинали с "пацифизма" и "протеста" - а закончили убийствами. Это путь "теологии освобождения" в Латинской Америке.****** Наконец, это уже полностью пройденный, и принёсший плоды, путь революции в России: породившей тот самый "совок", который так ненавидели рокеры.

Творческому человеку просто некогда протестовать.******* Он занят делом.

Поэтому, политический крен абсолютно чужд идеологии Системы как движения: в высших своих проявлениях оно никак не было связано с политической ангажированностью. Русский рок не имел ничего общего с соц.реализмом (при всей своей социальной направленности) - он был его антиподом.

* Что "регистрация", что "прописка" - смысл не меняется (псевдореформы на уровне замены одних слов другими (юридические симулякры) отнюдь не исчезли с крушением коммунизма).

** К сожалению, "правильные понятия" сегодня конкурируют в России с православной традицией. Восприятие же уголовной средой христианства напоминает скорей вудуизм (где под личиною святых скрываются языческие боги). Сельская глубинка давно уже не является оплотом религиозных традиций. Она находится, по крайней мере, в ситуации двоеверия: так как влияние зоновских "понятий" очень, очень велико (сталинские лагеря и чистки перерезали духовный нерв народа).

*** Так, совершенно очевидно, что отмена регистрации по месту жительства (отсутствие в паспорте всех этих штампов, и любой привязки к местности) означала бы для государства большие затруднения в поиске преступников. А народ, веками живший в рабстве, не готов к такой свободе: страну накрыла бы волна "беспредела". Государство защищает себя от гибели, воспроизводя архаические сдерживающие структуры: это происходит автоматически, словно "невротическая регрессия" (цепляние за прошлое для общества - болезненный синдром). И из-за низкого уровня общей культуры (детерминирующего социальное целое) вынужден страдать каждый житель России в отдельности: именно из-за неё мы живём без гражданских свобод. Большинство населения (из-за внутренней опустошённости) потребности в свободе не испытывает - оно мечтает о "сильной руке", решающей за него все проблемы.

**** Если только просвещение будет начинаться с себя самого, а не с других.

***** А ведь движение хиппи на Западе выродилось в заурядную наркоманию.

******Симптоматично, что именно Аргентина (страна, не отличающаяся популярностью идей левого радикализма - хотя и родина Че Геварры) заметно приблизилась к идеалам свободного общества.

*******Как заметил личный друг Фиделя Кастро, Габриэль Гарсиа Маркес: "революционный долг писателя - писать хорошо". Его вряд ли можно обвинить при этом в равнодушии к своей родной стране, к Колумбии (по криминогенной ситуации весьма похожей на Россию).

6 Об этом снят прекрасный фильм "Страх и ненависть в Лас-Вегасе". Следует отметить, что и сами инициаторы "психоделической революции": в частности, Кен Кизи, впоследствии декларировали отказ от наркотиков (даже Тимоти Лири перед смертью пришёл к выводу, что "разумность - самый сильный возбудитель", и на место наркотиков поставил Интернет). Станислав Гроф открыл возможности глубокого дыхания, Стивен Лаберж - возможности контролируемых сновидений. Существует множество безвредных, физиологичных способов изучения подсознательного - наркотики для этого необязательны (конечно, если челоек не глуп и не ленив).

Американские хиппи связывали с наркотиками возможность того, что принимающий их человек станет "раскрепощённей и добрее" (ошибочно приписывая содержимое своего сознания воздействию препарата) и имея романтические иллюзии относительно индейцев. Думать же подобным образом в России (с её давними уголовными традициями приёма наркотиков), и после известных последствий "психоделической революции" на Западе - просто стыдно.

Не так давно было время, когда советские хиппи совершенно серьёзно считали, что курение "травки" не может сочетаться со злобой (якобы, свойственной исключитльно алкогольному опьянению). Повальное распространение каннабиса в народе вроде подорвало (наконец - то!) это глупейшее заблуждение: накурившись "химки", урла становится гораздо более опасной, чем под воздействием алкоголя (при таком же снижении самоконтроля меньше нарушается координация движений). Но теперь конопля уже, вроде как, стала освящённым историей "символом" субкультуры.

7 Например, музыкант мог сказать: "я знаю, что курение травы мне как человеку ничего не даёт - но это помогает "слышать звук", и я её употребляю ради творчества: пока без этого я не могу так хорошо импровизировать - но, может быть, потом сумею и без травки". Наркотики всегда воспринимались как нечто сомнительное: как то, что требует каких-то оправданий.

8 В данном контексте - как движения, а не как страты профессионалов (внутри этой "прослойки" в СССР, это возрождение вылилось в диссидентство, политическое противостояние; в молодёжной же среде - в формирование творческого андеграунда). Имеется в виду интеллигенция, начало которой положили "нигилисты" (разночинцы-народники): интеллигенция в понимании Лаврова и Иванова-Разумника.

9 "Можно сказать, что в этот промежуток времени, от начала 60-х до начала 70-х годов, все интеллигентные слои русского общества были заняты только одним вопросом: семейным разладом между старыми и молодыми. О какой дворянской семье не спросишь в то время, о всякой услышишь одно и то же: родители поссорились с детьми. И не из-за каких-нибудь вещественных, материальных причин возникали ссоры, а единственно из-за вопросов чисто теоретических, абстрактного характера. "Не сошлись убеждениями!" - вот только и всего, но этого "только" вполне достаточно, чтобы заставить детей побросать родителей, а родителей - отречься от детей.

Детьми, особенно девушками, овладела в то время словно эпидемия какая-то - убегать из родительского дома. В нашем непосредственном соседстве пока ещё, Бог миловал, всё обстояло благополучно; но из других мест уже приходили слухи: то у того, то у другого помещика убежала дочь, которая за границу - учиться, которая в Петербург - к "нигилистам".

Главным пугалом всех родителей и наставников в палибинском околотке была какая-то мифическая коммуна, которая, по слухам, завелась где-то в Петербурге. В неё - так, по крайней мере, уверяли - вербовали всех молодых девушек, желающих покинуть родительский дом. Молодые люди обоего пола жили в ней в полнейшем коммунизме. Прислуги в ней не полагалось, и благородные барышни-дворянки собственноручно мыли полы и чистили самовары. Само собою разумеется, что никто из лиц, распространявших эти слухи, сам в этой коммуне не был. Где она находится и как она вообще может существовать в Петербурге, под самым носом у полиции, никто точно не знал, но тем не менее существование подобной коммуны никем не подвергалось сомнению".

Это фрагмент из "Воспоминаний детства" Софьи Ковалевской.

Вообще же, русские "нигилисты" ("неформалы" 19 века) имели очень много общего с хиппи: от free love ("теория стакана воды") до эпатирующих обывателей манеры одеваться и поведения, отрицания классовых предрассудков - и утверждения равенства полов (сто лет назад феминизм назывался "эмансипацией"). Проклятием этого движения была тяга к насилию (спиртного, если говорить о "психоделиках", разночинцы сторонились). Сильной же стороной: опора на разум, на текст (в качестве их "сейшенов" выступали лектории, чтения рефератов или литературных произведений - почти как у битников). Сейчас это трудно представить, но студенты 19 века после публичного чтения Фёдором Михайловичем отрывков из своих произведений в экстазе ломали спинки стульев и кричали: "Достоевский! Достоевский!". На волне литературоцентризма и нелегальных журналов (самиздата?), на волне пристального внимания к тексту сформировался, как известно, критический реализм. Русский рок можно определить как прямое его продолжение.

Влияние же идеологии разночинцев на советского человека шло как прямо, непосредственно: через школьную программу по литературе (сто лет назад по роману Чернышевского "Что делать?" организовывали коммуны-артели, это была культовая книга "нигилистов") так и опосредованно, через марксистский утопизм, через книги по истории. Воздействие утопии было настолько мощным и комплексным, что само по себе не вызывало рефлексии, воспринималось априори: отторжение встречал лишь внешний антураж "совка", а не идейные истоки русской революции. Запоздалое осознание своей глубинной связи с утопической традицией сегодня переживают многие бывшие представители рок-движения: это выражается в их болезненно-пародоксальной ностальгии по "совку" (влияние же русского утопизма на американских битников, читавших Бакунина, Кропоткина, Толстого - совершенно очевидно).

10 Рождение коммуны как антипода коммуналки, а равно как и зарождение коммунитарного искусства в процессе отрицания соцреализма - алхимические таинства, результат неповторимых исторических условий. Родилось нечто, не связанное ни с социализмом, ни с капитализмом: новая Утопия. Система не относилась ни к "совку", ни к Западу: системный пипл жил внутри своей мечты - а попросту, НИГДЕ (в пространстве мифа). Он был НИКЕМ для мира - он был обитателем миража.

11 Утопизм однозначно вреден как программа политического действия, как план переустройства общества. Но в малой группе миф вполне осуществим: он может быть основой творческих проектов. Когда люди, не считая ту или иную форму общественных отношений самоцелью, а осознанно стремясь к высоким идеалам, попутно реализовывают миф как соответствующий образ жизни - это естественная практика. Если утопия никому не навязывается, и никого не удерживает - она является одним из проявлений здоровой культуры.

Социальное экспериментирование было направлено внутрь движения - вовне же было нацелено творчество. Если системные традиции распространялись за пределами движения, то это общество их выбирало и усваивало - а не движение, как таковое, "привносило". Влияние всегда осуществлялось через культуру, средствами искусства - ставка на "прямое действие" в Системе никогда не делалась.

12 "Сага о Системе" тоже представляет из себя литературный миф.

13 Перманентно кризисное состояние Системы исчерпывающе описано Т.Б.Щепанской. "Сага о Системе" не претендует на научный статус: это лишь любительская публицистика.





Altruism RU: Никаких Прав (то есть практически). © 2000, Webmaster. Можно читать - перепечатывать - копировать.

Срочно нужна Ваша помощь. www.SOS.ru Top.Mail.Ru   Rambler's Top100   Яндекс цитирования